28 Октября

2016

Повод для написания этой статьи появился неожиданно. Кто бы мог подумать, что разговоры о некоей «Концепции» «возрождения тверского кремля» не уйдут в отставку вместе с Тимофеевым, а превратятся в ряд бумаг, которые были на днях направлены от лица областного комитета по культуре в различные учреждения. Зачем в них предлагают подумать над «возрождением» заведомо отсутствующего на карте города Твери объекта – понять нельзя. Как  и нельзя понять, что именно кроется за подобными бумагами. Уже готовый проект реконструкции или только разговоры? Будут ли опрошены археологи, историки, общественники или опять нас поставят перед фактом, сославшись на «недоговороспособность» тверского сообщества.

Пока что стадион «Химик», похоже, ожидает реконструкция (там ожидаются археологические раскопки, правда, небольшие). Наш долг – максимально запечатлеть этот объект до того, как в него очередной раз влезут рабочие. Будем надеяться, что ключевые сооружения стадиона уцелеют, ущерба, подобного тому, который был нанесен в прошлом году северным воротам, сейчас не будет.

У нас довольно громки голоса тех, кто видит в «Химике» исключительно утилитарный объект, который можно безжалостно перестраивать. Раздадутся, возможно, и мнения граждан, кто хотел бы видеть на устье Тьмаки какие-то фантазийные башенки, а то и кремлевские стены. Когда-то давно я тоже входил в партию любителей фантастических средневековых реконструкций. Сейчас понимаю, почему относиться к «Химику» стоит побережнее, там и так немало уже испорчено.

Что такое этот стадион, почему его надо зафиксировать и сберечь? Не подобен ли он десяткам и сотням таких же стадионов по всей стране? Да, подобен. Но именно в наши дни они стремительно уничтожаются. (Например,"Динамо" в Москве - 2012 год. Фото отсюда)

У каждой территории есть своя внутренняя, незаметная, не совпадающая с кадастровой оценкой стоимость. Стоимость земли на Рублевке или на Бородинском поле с точки зрения рынка различается: последняя намного дешевле, ибо от Москвы намного дальше, нет «большой воды» и т.д. Однако  с точки зрения истинной цены вещей земля на Рублевке всего лишь очень дорогая, в то время как земля на политых кровью бородинских полях под Можайском – бесценна. Первую можно продавать, как-то использовать под жилую застройку (хотя тоже с ограничениями) – пусть и за большие деньги. Вторую – нельзя ни за какие. Толща человеческой памяти именно под Бородиным в пространстве русской культуры (понятно, только русской, а не турецкой или китайской, например) – огромна. Богатство смыслов, извлекаемых из некоторых, внешне пустых, участков земли может перевесить ту цену, которая эта земля может иметь как почва и квадратные метры под застройку. Иногда лучше оставлять пустые пространства пустыми - это очень красноречивая и более богатая смыслами и глубиной истории пустота, чем крикливые новодельные безделушки.

Если бы произошло некоторое чудо, и до наших дней дошли бы, к примеру, валы, а то и стены и башни тверского кремля, то нахождение близ них стадионного поля надо было оценивать с точки зрения корректности их сочетания. И тогда не исключено, что какие-то стадионные объекты могли бы вписаться в ландшафт, но, естественно, смотрелись бы они как объекты по смыслу посторонние ему. Можно было бы ставить вопрос об их избыточности и конфликтности. Но поскольку на «Химике» нет совершенно никаких средневековых объектов, стоит сто раз подумать: можно ли насаждать симулякры на его месте и вместо объектов советских или стоит попытаться научиться жить с теми смыслами, которые успели поселиться на данной территории за те почти сто лет, которые это место занимает стадион.

Мы уже имели возможность убедиться, что в Твери сейчас до обидного мало людей (даже из среды старшего поколения), которые вообще помнят, что за идеология стоит за появлением и нынешним видом этого стадиона.

Экскурсия «Тверских сводов» 23 октября была проведена как повод внимательнее приглядеться к советским стадионам вообще и к «Химику» в частности. Те стадионы не так просты и не сводимы к беговым дорожкам и футбольным полям, и уж тем более имеют мало общего с современными «ФОК»-ами.

Стиль, который мы уже называем «сталинская неоклассика» или «сталинский ампир», а современники именовали «монументализм», прошел путь развития примерно в тридцать лет. От первых проектов московского Дворца Советов начала 1930-х гг., в которых проявилось уже осторожное предчувствие возвращения классицизма, до буйного взлета палладианства в 1940-х годах и постепенного нарастания упадка в 1950-х, прошло немного лет. Многие архитекторы успели попробовать себя в конструктивизме 1920-х, плодотворно поработать на великих проектах репрезентативных центров городов, а под конец жизни спеть дифирамбы нарождающемуся массовому типовому жилому строительству. Бедность послевоенного советского государства, экономившего на провинции, не позволила появиться здесь по-настоящему выдающимся объектам среди жилого фонда. Но для общественных пространств денег не жалели. Театры (дома культуры) и стадионы – вот та сфера, которая в советском зодчестве заняла нишу соборов и гостиных дворов городов Российской империи.

Эти здания были важны в первую очередь как наглядные иллюстрации тезиса о «новом человеке», измененном нравственно и физически более совершенным социальным строем. Лишенный страстей и забот буржуазного или мещанского общества, этот человек все так же мог жить в очень стесненных жилищных условиях, быть никак не защищен от воздействия неблагоприятных экологических факторов (о таковых и не заикались), но как бы «не видел» их, по подобию христианина, для которого Царство Божие уже наступило, как бы мало окружающая действительность не напоминала рисуемые на картинках райские кущи. Для подтверждения этого, религиозного по сути, учения, нужны были свои иконы – и они появились в виде живописного и скульптурного оформления упомянутых зданий театров, домов культуры и стадионов.

Для того, чтобы понять, почувствовать, даже дотронуться до памятников этой культуры, нужно не спеша пройти по пустым (это бывает рано утром или поздно вечером) станциям московского метрополитена 1930-х годов. Тема атлетически сложенного, лишенного низменных страстей тела откроется вам в их росписях, мозаиках и барельефах. В подчеркнуто классическом интерьере тяжелых римских арок они занимают свое законное, определенное место, как мозаики и фрески в интерьере храма. У нас в провинции это можно видеть, например, в витражах дворца пионеров И.Леонидова или в сохранившихся образцах парковой скульптуры.

Конечно, образцом этого стиля служила классическая древность. Но какая? Как известно, религиозное значение спортивным играм придавали греки. Миф героической Эллады времен Перикла был золотой мечтой не только для советской молодежи. Луначарский в начале 1930-х годов подводил даже марксистские тезисы под необходимость усвоения греческого наследия в советской архитектуре, но уже тогда было очевидно, что одной Греции будет недостаточно. В архитектуре спортивных сооружений мы обнаруживаем далеко не только и не обязательно классическую Грецию. Глубоко ошибаются те, кто полагает, что советское изобразительное искусство слепо копировало классическую скульптуру, лишь закрывало трусами и майками причинные места (не всегда), давало в руки поликлетовым героям весла и отбойные молотки сообразно полу, и на этом свой творческий поиск истощало. В эллинской классике видели хороший пример патриотического воспитания молодежи. Поэтому в СССР укрепление патриотизма через спортивную=военную тренировку тоже было обряжена в легкую античную тунику. Но не малый полис эллина был родиной, к которой воспитывали любовь, а большая империя.

У главного входа медицинской академии в городе Иваново стоят уцелевшие здесь два столбика-вазона, оставшиеся, видимо, от времен, когда это здание не имело еще своей пышной лепной послевоенной оболочки. Медицинское учреждение сталинской поры ставило целью учить своих студентов далеко не только лечить болезни, но – пропагандировать здоровый образ жизни, культ массового спорта. Четыре регистра плоских рельефов этих вазонов-колонн - чрезвычайно важный памятник той поры, можно сказать, квинтэссенция этого искусства, которую стоит увидеть, прежде чем предъявлять его тверские образцы.

Бегуны в верхнем регистре, двигающиеся по часовой стрелке и гребцы в самом нижнем, мощным усилием задающие движение в противоположном направлении, задают внутреннее напряжение и динамизм всем композициям. Третий регистр занимают собственно спортивные поединки (борьба, бокс, фехтование и, видимо, баскетбол). Второй регистр – торжество победы. И он-то самый интересный. Именно по скрытым в нем цитатам.

Достаточно самого беглого взгляда на этот объект, чтобы понять, что перед нами. Это – римские рельефы триумфальных арок и колонн. Всех, и римских, и константинопольских. Влияние последних (уже IV-V вв.) заметно по явному пренебрежении классической формой, слабой проработке тех самых ожидаемых атлетических форм, местами откровенному гротеску, например, в фигурах трубачей и женщин, передающих факел. Чествование героя как императора дополняет этот эффект, а жест перекрещенных рук над венком с девизом до того напоминает монограммы «христианнейших василевсов», что требуется всматриваться, чтобы понять, что там на самом деле.

А там, у истоков – Рим. Рим времен зрелой империи II-IV веков, всеядный, космополитичный, любопытный к Востоку, кипевший людскими толпами, беззаветно обожавшими своих императоров, какие бы нравственные извращенцы не пролезали на трон. Именно его искусство, а не прозрачная ясность Парфенона стояла у истоков советского монументального искусства советской поры.

Но и архитектуры тоже! Старейший сохранившийся спортивный объект Калинина-Твери – это спортивный зал стадиона в парке «Текстильщик». Уже за это его, между прочим, стоит сохранить, и коль скоро поддержка спорта у нас пропагандируется многими общественными организациями, не грех какой-нибудь из них взять шефство над этим удивительным объектом, до сих пор гордо несущим на своем фронтоне лозунг «Слава Советскому спорту!». Но интереснее лозунга само это сооружение, оно, несмотря на то, что деревянное (ради дешевизны) очень монументально.

Что в его основе – догадаться несложно. Это базилика – уже не христианская, как бы «возвращенная» к своей изначальной функции римского общественного здания. Античная основа, естественно, преломлена через русскую тему ампирной архитектуры Петербурга – его гвардейских манежей и Биржи. Но первая русская империя в этих сооружениях как бы подавала руку римской древности в своем стремлении опереться на тысячелетнюю государственность, расцветшую на берегах Средиземноморья. Вторая же империя очищала классику от мещанско-купеческой страстности и мельтешения. Спорт – чистый культ здорового тела – преобладал над мелкими бытовыми заботами, зал торговой биржи обращался в спортивный зал.

Подобный объект есть и на «Химике» - это его крытый зал, появившийся через двадцать с лишним лет после деревянного зала «Текстильщика». Но никакой новой темы он не предлагает – это все то же монументальное общественное здание, «мини-Биржа», отсылающая к постройке Тома де Томона. И как прототип стоит на стрелке Васильевского острова, так и его тверская реплика заняла стрелку Волги и Тьмаки.

«Химик» - главный тверской стадион советского времени, именно его территория осмыслялась как воплощение советской идеологии 1930-1950-х гг. Уже потому особенно интересно сохранить его в целости, ибо столичные стадионы этого времени сохранились плохо или не сохранились вообще – слишком много спортивных событий новейшего времени требовали новых, и все более новых реконструкций.

Общественная территория, которую делали на тверском «Химике», точнее тогда «Динамо» (так назывался этот стадион до 1957 года), сформирована по всем правилам римского парадного форума времен Империи. Его окружает стена с контрфорсами, как будто вокруг – не плоская тверская равнина, а римская площадь среди крутых холмов Вечного Города. Его северные, изуродованные тимофеевскими гастарбайтерами, ворота – это триумфальная арка, подобие арки Константина. А главная трибуна – это цитата сразу двух памятников – арки Адриана в Афинах, античной торжественной башни, и «зала Совета» палаццо Дукале (Дворца Дожей) в Венеции, апофеоза торжественной ложи.

Сразу две триумфальные арки и ренессансный трон – слишком явная цитата, чтобы быть незамеченной. Искать глубокие смыслы в их расположении на тверском стадионе, пожалуй, не стоит. Но не заметить в центральной трибуне «Химика» скрытой императорской ложи – нельзя. Интересно, что появилась такая ложа только после войны, хотя стадион в полную силу работал уже в 1930-х годах. Было бы любопытно выяснить причины этого позднего появления.

Не доказано участие в работе над проектом стадиона знаменитой бригады столичных архитекторов-градостроителей во главе с Н.Я. Колли и И.Н. Кастелем. В пользу их участия говорит, во-первых, тот факт, что Колли вообще специализировался как раз на архитектуре стадионов и именно ему принадлежит типовой проект (1949 год) малого стадиона вместимостью до 3 тысяч человек, который, собственно, и воплощен в «Динамо»-«Химике». Во-вторых, хорошо известно, что Колли в ходе своей итальянской поездки 1935 года рисовал в Риме и Венеции именно те здания, цитаты которых мы здесь видим. Но в Калинине после войны было несколько и своих архитекторов первого уровня, например, Т.А. Кордюкова, автор ансамбля классицистических зданий на Тверском проспекте. Очень хорошо работал в этом стиле и И.П. Изотов. Кто именно из них приложил руку к лучшему сейчас в городе Твери (и оставшемуся единственным после сноса Доски Почета на площади Гагарина) произведению малых форм в стиле «сталинской неоклассики» - еще предстоит узнать.

Даже из этого беглого экскурса уже понятно, что «Химик» - как минимум богатый объект, туристический потенциал которого едва ли ниже потенциального «кремля» на его месте. Как его насытить интересным для туристов содержанием – можно подумать, но это может быть намного интереснее и, как минимум, разнообразнее, чем клонированные сто раз уже новодельные «слободы», «остроги» и «кремли» с их вечными стрелами, мечами и доспехами, одинаковыми от Калининграда до Чукотки.

Что же до кремля… позволю себе дать некоторую рекомендацию. Если уж так неймется начать искать именно тверской кремль, то его реальные остатки, которые точно будут заметны не только профессионалам – фундаменты каменной Владимирской башни 1674 года (единственного каменного крепостного сооружения в нем за его историю). Они находятся в городском саду. Башню разобрали еще в 1730-х годах, поэтому в принципе от нее могло кое-что и сохраниться на уровне подвалов и фундаментов.

Найти их несложно – но вот вопрос, готов ли наш турбизнес вложиться сначала в дорогостоящие полноценные раскопки, а затем в грамотную консервацию и экспозиционный показ? Вопрос, боюсь, риторический…

Павел Иванов. Фото автора и Андрея Митрошина


Метки: кремль публицистика реконструкция советская_архитектура

Для печати
К началу

Показать все

comments powered by Disqus